13.03.2021 Специальная судебная экспертиза в январе-феврале 2021
В Казани продолжаются различного рода суды, связанные с попытками прокуратуры Татарстана признать экстремистской организацией Всетатарский общественный центр (ВТОЦ). В целом последовательность действий прокуратуры в данном случае очень напоминает события в Башкирии, где для признания экстремистской организации «Башкорт» как раз проводились экспертизы выступления на митингах.
Еще летом 2020 г. за выступление на митинге памяти защитников Казани 12 октября 2019 г были осуждены по ст.20.3.1 трое националистов, выступавших на этом митинге. Экспертизу по выступлениям на митинге проводил уже известный нам по обзору экспертиз «Казанский межрегиональный центр экспертиз» и его специалисты Е.С. Палеха и Р.О. Галиева. Е.С. Палеха от имени упомянутого центра проводила, в составе группы специалистов, экспертизу по Симферопольскому делу «Хизб-ут-Тахрир», а также провела экспертизу по Алуштинскому делу той же партии. В обоих случаях нами высказывались серьезные претензии как к формальной стороне проведенного исследования, так и к содержательной.
В данной экспертизе от 25.02.2020 филолог Е.С. Палеха и психолог Р.О. Галиева провели анализ текстов выступлений на митинге 19.10.2019 г. Прокуратура попросила экспертов ответить на вопросы о наличии в тексте информации, направленной на. «насильственное изменение основ государственного строя и нарушение целостности Российской федерации», «возбуждение социальной, расовой, национальной розни», «воспрепятствование законной деятельности государственных органов», а также разъяснить, «в какой форме эта информация выражена».
Судя по цитированным выступлениям, на митинге, в основном, звучала идея самоопределения татарской нации с комментариями относительно колонизации Россией и желаемой «деколонизации», сопровождаемыми призывами сохранять татарский язык и ислам.
Эксперты Е.С. Палеха и Р.О. Галиева при анализе этих высказываний, по их словам, основываются на методике РФЦСЭ. При этом они специально оговариваются, что «враждебный смысл [высказываний] моделируется всей совокупностью контекстов». Еще более сомнительный методический ход заключается в том, что все высказывания разных авторов образуют, по мнению экспертов, «новое текстовое единство и частично дополняют друг друга».
Такие методические приемы противоречат методике РФЦСЭ, указанной в качестве базовой для данного исследования: она требует точного соответствия между тем, что сказано в каждом конкретном случае и тем, какой именно ксенофобной идее это корреспондирует.
Анализируя высказывания, безусловно, националистического содержания, эксперты находят там очевидное противопоставление «мы» и «они» и полагают, что «они» могут быть выражены словами «колониальная администрация», «неверные» и «варварство». Очевидно, что такое противопоставление – элемент политического дискурса, но не этнического, который при этом в высказываниях, безусловно, присутствует.
Однако наиболее важной частью исследования является не поиск тех или иных групп, а выявление призывов к конкретным действиям против них. Поскольку методическим приемом экспертов является объединение всех высказываний в одно «сверхвысказывание», то и предполагаемые действия по отношению к группам «мы» и «они» в экспертизе перечислены через запятую. Так, эксперты видят примеры таких действий во фразах вроде «мы не выходим из судов», «Авиалинии Татарстана уничтожили», «нашим татарам нет места в центре города» и другими подобными же утверждениями. Все эти высказывания, как легко увидеть, не являются призывами ни по форме, ни по содержанию: это разнообразные претензии татарских националистов к федеральной власти. Тем более здесь нет ни одного высказывания, в котором был бы призыв к насилию; эти лозунги, безусловно, националистические, но они в целом укладываются в рамки политического ненасилия: «бороться за свободу», «деколонизировать», «должны быть хозяевами на своей земле», «татарам надо объединяться» и т.д.
В результате эксперт Е.С. Палеха приходит к выводу, что в тексте выявлен диагностический комплекс «возбуждения вражды и ненависти». При этом, как представляется, эксперт вслед за авторами выступления смешивает российское государство и этническую группу «русские», полагая без всякого доказательства, что «бороться» за какие-то права с государством означает бороться с определенной этнической группой.
Любая негативная же оценка государства или даже исторических событий прошлого автоматически означает, по мнению Е.С. Палехи, негативную оценку группы «русские». Другими словами, эксперт Е.С. Палеха в своем анализе не разделяет группу «русские» и Российскую Федерацию, государство и этническое сообщество, то есть, фактически повторяет и утверждает логику татарских националистов, которую оценивает как «разжигание вражды и розни».
Показательно, что психолог Р.О. Галиева не нашла призывов к конкретным действиям в анализируемых высказываниях, зато обнаружила в текстах высказываний «нацеленность на формирование готовности к действиям против русских». Как представляется, такой вывод также не соответствует использованной методике РФЦСЭ и не может являться доказательством наличия прямых призывов к каким-либо действиям.
Надо сказать, что в очередной раз мы сталкиваемся с убеждением экспертов, что само по себе противопоставление «мы» - «они» является признаком наличия в тексте разжигания вражды и розни. В связи с этим можно обратиться к недавнему решению Европейского суда по правам человека, в котором обсуждалась правомерность признания текстов Саида Нурси экстремистскими (дело Ибрагим Ибрагимов и другие против России). Суд, в частности, обратил внимание на то, что само по себе противопоставление «мы» – «они» является общим для всех религиозных традиций, а само по себе описание неверующих или немусульман в отрицательных категориях не должно рассматриваться как направленное на разжигание ненависти, и потому посчитал запрет книг Нурси нарушением статьи 10 ЕКПЧ, то есть, нарушением свободы слова.
В настоящее время против ВТОЦ подан иск о запрете организации как экстремистской, и эта экспертиза является одним из оснований иска прокуратуры Татарстана.
В то же время по ее запросу была проведена и другая экспертиза, на этот раз в АНО «Единая служба судебных экспертиз-МСК Эксперт». Экспертами выступили Т.А. Троицкая, юрист по основному образованию, Е.А. Абросимова, д.ю.н., завкафедрой коммерческого права и правоведения юридического факультета МГУ, юрист С.А. Поленок. Эта группа экспертов отвечала на вопросы о наличии в Уставе ВТОЦ признаков «..объединения группы граждан по национальному признаку… для противостояния представителям вероисповедания (формулировка оригинала сохранена), а также органам государственной власти Российской Федерации», «мотивов к приобретению Республикой Татарстан самостоятельности», что «может привести к нарушению целостности Российской Федерации», признаков «изменения политических прав и свобод граждан…», «признаков нарушения прав, свобод и законных интересов человека и гражданина», «формирования или изменения негативного социального стереотипа (формулировка оригинала), образа по признаку национальности или вероисповедания».
В этой экспертизе обращает на себя внимание, прежде всего, привлечение юридических познаний в качестве специальных: все эксперты по базовому образованию юристы. Это могло бы отчасти объясняться спецификой текста, однако в самой экспертизе есть часть, которая называется «правовое исследование». Судебная экспертиза по определению не может быть правовой, во всяком случае, в процессах по экстремизму, поскольку эксперт – как лицо, обладающее специальными познаниями, - не может подменять собой суд и в целом не должен отвечать на правовые вопросы. Ответ на правовые вопросы, как установил Европейский суд по правам человека в деле Станислава Дмитриевского против России, является выходом за пределы профессиональной компетенции и посягательством на прерогативы суда.
В анализируемом тексте специалисты находят «мотив для побуждения к разделению мира по принципу гиперидентичности по национальному признаку» - по оси «свой» - «чужой». Это, по мнению экспертов, связано с выраженными в косвенной форме «призывами» к изменению существующего положения дел и «к нарушению территориальной целостности».
Эксперт Т.А. Троицкая отмечает, что обнаружила в тексте «логические противоречия» между разными пунктами Устава, что, по ее убеждению, доказывает «…использование при его создании приемов речевой манипуляции», в частности, «приемов маскировки текста для отвлечения внимания читателя из официальных органов от сути его внутреннего содержания». Пример такого противоречия: эксперты полагают, что фраза «ВТОЦ стремится к свободе, дружбе и сотрудничеству» означает, что «в настоящий момент у татарского народа свобода проявления себя отсутствует». Такой вывод ничем другим не доказывается и, как представляется, является примером домысливания – то есть, достраивания таких логических связей, которых нет в тексте и доказательств которым, помимо воображения авторов экспертизы, нет. По этому поводу известный специалист в области судебной экспертизы д.ю.н. Е.И. Галяшина неоднократно замечала, что «недопустимо приписывать автору то или иное значение, если не найдены речевые средства его выражения. Анализ того, что именно сказано, не должен подменяться общими рассуждениями на тему «что автор хотел этим сказать». Такие понятия, как «прием манипуляций, скрытый призыв, скрытое намерение» не должны использоваться в тех случаях, когда за ними не стоят конкретные и доказуемые (эксплицируемые) языковые средства выражения значения». Именно на это указывают слова, которые использует автор лингвистической части исследования: «подспудно», «косвенное указание на…», что указывает на предположительность выводов эксперта, недопустимую в судебной экспертизе.
Выводом исследования является заявление, что сочетание терминов «борьба с великодержавным шовинизмом» и «тоталитарный режим» означает, «что свободе и самоопределению татар мешает именно политика и идеология русского народа и русского же правительства», а призыв «воспитать национально-патриотическое чувство и добиться независимости», по мнению эксперта, «прямо указывает на то, что в Уставе заложена цель разрушения существующего государственного строя и территориального единства Российской Федерации и создания нового государства по принципу национальной общности».
Эксперты в заключение своего исследования утверждают, что в Уставе «зафиксированы признаки стремления авторов Устава сформировать у жителей Республики Татарстан мнение о необходимости приобретения РТ большей самостоятельности, чем это предусмотрено действующей Конституцией РФ, а также необходимости обретения международно-правового признания ее самостоятельности, что может предполагать нарушение целостности Российской Федерации». Столь пространная цитата, как кажется, показывает предположительность и условность сделанного вывода – поскольку «признак стремления авторов сформировать мнение о необходимости», как представляется, является домыслом и неттте подтвержден никакими научными данными.
В конце 2020 г. петербургский благотворительный фонд «Гуманитарное действие» включили в список «организаций, выполняющих функции иностранного агента».
Если раньше этот статус получался в результате искового заявления прокуратуры и заседания суда, часто выливавшегося в столкновения экспертов, то теперь сперва специалисты Министерства юстиции устанавливают это в результате проверки, и затем организация, признанная «иностранным агентом», может обратиться в суд.
16 ноября 2020 г. в результате внеплановой проверки «Гуманитарное действие» было установлено, что у фонда есть иностранное финансирование и что на сайте организации есть материалы, в которых обсуждается серьезность ситуации с эпидемией ВИЧ, с защитой прав ВИЧ-инфицированных, с защитой от гепатита, а также комментарии и интервью директора организации различным СМИ.
Специалисты Министерства юстиции в основном сосредоточились на исследовании сайта организации, на которой они «обнаружили» ряд статей и интервью. Так, в одной из статей говорилось, что «в России надо внедрить последовательную стратегию по снижению уровня передозировок», а также содержалось требование ввести безрецептурную форму лекарства от передозировки. В другом материале рассказывается, что активисты готовят обращение к Председателю правительства по этому поводу. Третья статья посвящена анализу изменений в законодательстве относительно ВИЧ и там содержится уверенность в том, что «бюджетных средств, выделяемых НКО на профилактику ВИЧ, недостаточно». Среди перечисленных в акте материалах еще и интервью директора организации, где дается критическая оценка поправкам к закону об уголовной ответственности за пропаганду наркотиков, его же интервью «Новой газете» по поводу ситуации с ВИЧ в России. Наконец, на странице организации в Фейсбук специалисты обратили внимание на призыв подписать петицию о принятии национальной стратегии борьбы с вирусным гепатитом. На основании этих материалов специалисты Министерства юстиции утверждают, что такого рода действия являются «действиями, осуществляемыми в целях оказания влияния на принятие государственных решений», а именно «…распространением мнений относительно принимаемых государственными органами решений и их политике» и в целом «формирование общественно-политических взглядов». Таким образом, по сложившейся уже практике такого рода комментарии были признаны «политическими действиями», что в сочетании с наличием иностранного финансирования (безотносительно того, на какие нужды оно предоставляется), по логике Министерства юстиции, означает, что организация должна быть включена в реестр организаций, «выполняющих функции иностранного агента».
В феврале 2021 г. в рамках юридической защиты своих клиентов адвокат Д. Динзе заказал два исследования, которые были написаны по материалам Фонда «Гуманитарное действие», для предоставления этих исследований в суд. Экспертам, помимо информационных материалов - статей телевизионных передач о деятельности фонда – был передан и Акт внеплановой проверки от 16.11.2020 г
Профессор НИУ-ВШЭ, д.п.н. А. Ю. Сунгуров и ответил на вопросы о том, верно ли говорить об участии Фонда в политической деятельности, имеют ли действия, описанные в акте проверки, «направленность на изменение проводимой государством политики» и имеется ли в публикациях «нацеленность на публичный резонанс и привлечение внимания со стороны государственного аппарата».
В своем исследовании от 12.02.2021 проф. А.Ю. Сунгуров, прежде всего, указал на размытость и неопределенность самого понятия «политическая деятельность» в том виде, в котором оно дано в законодательстве об «иностранных агентах», особо обращая внимание на то, что «формировать общественное мнение» могут очень многие акторы, в том числе журналисты, актеры, спортсмены и даже сами чиновники. Кроме того, А.Ю. Сунгуров утверждает, что публичное мероприятие не обязательно является политическим, и выявление в нем политического содержания есть отдельная задача исследователя. Наконец, ученый обращает внимание на то, что сама по себе публикация позиции того или иного активиста не равна позиции организации, с которой он аффилирован. На основании этих аргументов А.Сунгуров делает вывод, что Фонд «Гуманитарное действие» не участвует в политической деятельности и его деятельность не направлена на изменение проводимой государством политики, а публикации не направлены на создание «общественного резонанса» или «на возбуждение интереса государственных органов», как это утверждают составители акта Минюста.
Надо сказать, что два последних вывода вызывают некоторые возражения. Действительно, трудно отрицать чрезвычайно расширительное понимание «политической деятельности» в законодательства, однако трудно отрицать и то, что основными задачами этих организаций является изменение государственной политики, ее улучшение в тех сферах, которыми эти организации занимаются. Естественно также, что эти организации могут проводить общественные кампании, направленные на привлечение внимания к обсуждаемой проблеме, и, таким образом, вызывать общественный резонанс. Как представляется, одновременное отрицание всех претензий акта Министерства юстиции необязательно, достаточно было бы просто указать на отсутствие в деятельности организации признаков политической деятельности (politics) с точки зрения политической науки, а именно – прямого участия в выборах. В России НКО не ведут избирательных кампаний и не выставляют кандидатов, потому политической деятельностью не занимаются, хотя, конечно, могут помогать тому или иному кандидату, если этот кандидат включает в свою предвыборную программу положения, важные для этой НКО.
В то же время, очевидно, что все общественные НКО вовлечены в определенные policies – то есть, так или иначе пытаются воздействовать, в частности, на государство для улучшения проводимой им политики. В этом, как кажется, и заключается ловушка этого закона с точки зрения политической науки: «уточненное» определение политической деятельность включило в себя и policy, и politics, о чем А.Ю. Сунгуров как раз и пишет в своем исследовании.
Одновременно сторона защиты заказала исследование и другим экспертам – д.п.н. Ярославе Шишковой и члену сообщества Amicus Curiae, к.ф.н. Ольге Матвеевой, которые провели политолого-лингвистическое исследование тех же материалов, но отвечали на вопросы, является ли описанная в материалах дела активность Фонда «Гуманитарное действие» политической и относятся ли эти публикации к политическому дискурсу? Обращаясь к определению общественной организации, д.п.н. Шашкова указывает, что, «…поскольку Санкт-Петербургский благотворительный фонд «Гуманитарное действие» не является частью государственного аппарата и не участвует в выборах, он не обладает политической властью, а значит, не может считаться политической организацией и вести политическую деятельность», с чем сложно не согласиться. В то же время эксперт отмечает, что организация также не соответствует основным критериям политического актора: не выполняет функцию представительства определенных политических интересов (то есть не представляет интересы каких-то политических групп). Таким образом, эксперт-политолог исходит из классического определения политической деятельности, которая понимается как представительство политических интересов определенных групп путем регулярного участия в выборах и референдумах. Филологическая часть исследования – Ольги Матвеевой – посвящена выяснению коммуникативных функций обсуждаемых публикаций. Общим выводом исследования является то, что все обсуждаемые тексты не содержат сугубо политической тематики и не являются примером борьбы за власть, предвыборной полемики и проч.
Таким образом, серьезное разночтение между актом проверки Министерства юстиции и научными исследованиями еще раз доказывает, что чрезвычайно широкое определение политической деятельности, которое существует в законе, позволяет идентифицировать как «политическую» обычную деятельность практически любой НКО. Решения о признании организации «иностранным агентом» принимаются по простой констатации факта – наличия высказанного мнения, как правило, критического, по поводу того или иного законопроекта или состояния дел в определенной сфере в целом при наличии какого-то иностранного финансирования, зачастую вообще не связанного с деятельностью, понимаемой правоприменителем как «политическая».
