12.05.2020 Специальная судебная экспертиза в марте-апреле 2020 г.
19 марта состоялось заседание по делу протестантского пастора Уильяма Бранхема. Мы уже описывали предыдущую экспертизу, которая была подвергнута критике, и потому суд, на наш взгляд, совершенно справедливо, отказал прокуратуре в иске о признании текстов его проповедей экстремистскими. Прокуратура подала апелляцию и суд назначил повторную экспертизу, которую сделали уже не специалисты СПбГУ, а Педагогического Университета им. А. Герцена проф., д.ф.н А.М. Прилуцкий, проф., д.ф.н. С.Н. Малявин, проф., д. фил.н. А.В. Шевцова, к.псих. н. Г.Ю. Иконникова.
В этом тексте, который, по мнению рецензентов, приглашенных стороной защиты, еще меньше похож на стандартную судебную экспертизу как с формальной стороны (в частности, в тексте четырех специалистов разных дисциплин отсутствуют разделы, которые подготовлены этими авторами отдельно, а все заключение подписано авторами «в целом»), так и с содержательной стороны, которая вызвала серьезные сомнения у рецензентов, в частности, членов Amicus Curiae филолога Ольги Матвеевой, психолога Вероники Константиновой и социолога Дмитрия Дубровского.
На заседании СПБ городского суда, состоявшегося 19 марта, рецензенты высказали свои замечания.
Прежде всего, уже вопросы, поставленные перед экспертами, вызвали серьезное удивление, поскольку преподавателям Университета им Герцена предлагалось ответить на вопрос о наличии в тексте проповедей высказываний, «направленных на формирование у адресата данной информации чувства исключительности, превосходства… и внушений читателю идеи неполноценности человека или группы лиц по признаку религиозной принадлежности». Риторика «внушения», как представляется, обуславливает не столько анализ содержания текста, сколько его последствия, да и сам термин «внушение» отсылает к сомнительным методам исследования «психологического манипулирования».
Кроме того, специалисты должны были найти оскорбительные высказывания, а также «нарушения коммуникативной, в том числе, религиозной этики» в тексте. Последнее, как указали рецензенты, в принципе не может являться предметом обсуждения в суде, поскольку, во-первых, это совершенно размытые понятия, а во вторых, в нарушение этики в принципе не могут быть предметом обсуждения в гражданском суде.
Выводы же относительно наличия в тексте оскорбительных высказываний напрямую опровергаются самими экспертами. Обращаясь к резким высказываниям пастора, авторы экспертизы обращают внимание на то, что что «наличие в текстах утверждений о неполноценности конфессий и их приверженцев является прежде всего следствием использования пейоративной и просторечной лексики», которая, была, по мнению самих экспертов, присуща «послевоенной проповеднической культуре неопротестантов, в которой присутствовали (допускались) эпатажные высказывания, резкие выражения, сленг, просторечия и т.п. приемы речевой выразительности». Таким образом, эксперты сами соглашаются с тем, что в таких текстах нет ничего особенного: их упрек в том, что якобы переводчик «не учел» требований российской духовной стилистики. В целом же авторы сделали вывод, что тексты автора являются «…неубедительными, неисторическими и искажающими идейно-религиозное содержание нормативных (или авторитетных) в традиционном христианстве ранних и средневековых религиозных текстов». Таким образом, перед нами странная попытка отказать протестантскому пастору в праве интерпретировать Библию, а также ввести необычные критерии «научности» в религиозный обиход.
Другим примером странного использования религиоведческой экспертизы является дело Алуштинской группы партии «Хизб ут-Тахрир», которое в апреле было передано в суд. В рамках этого дела специалистами Казанского межрегионального центра экспертиз Е.С. Палехой и И.А. Мухаметзариповым была проведена лингво-религиоведческая экспертиза аудиозаписей религиозных собраний Алуштинской группы. Мы уже обращали внимание на системные проблемы в анализе встреч религиозной организации и мотиву поиска «вовлечения в деятельность террористической организации» как экспертной задаче, которую решают специалисты Казанского межрегионального центра. Собственно, в указанной экспертизе все эти проблемы есть: использование аудиозаписей, странная интерпретация любых исламских терминов как терминов, исключительно указывающих на деятельность «Хизб ут-Тахрир». Однако в данной экспертизе обращает на себя внимание еще и появление некоторых «косвенных», наряду с «прямыми», указаний на принадлежность говорящих к организации «Хизб ут-Тахрир». Совершенно непонятно, что такое «косвенные указания», и каким образом предлагается их верифицировать в тексте. Исследование такого разъяснения не содержит.
Кроме того, по-видимому, некоторым образом «отвечая» на вопросы еще к предыдущей рецензии, откуда берутся расшифровки разговоров, следователь и эксперты признаются в том, что следователь произвел эту расшифровку самостоятельно. Это вызывает сомнения как с практической точки зрения (речь идет о часах разговоров), так и с точки зрения правовой, поскольку следователь не является специалистом по звучащей речи, и потому не должен заниматься такого рода расшифровкой. В то же время, это объясняет большое количество забавных для человека, разбирающегося в исламе, ошибок в тексте, где исламское право, например, фикх, называтся "пикхом", а исламская десятина, ушр, превратилась в "уше". Интересно, что эксперты признаются в тексте в том, что они «слегка подкорректировали» расшифровку, однако судя по цитатам, эта работа не была доведена до конца. Все это подрывает доверие к научной части исследования, поскольку сам источник, возможно, был искажен сперва ненадлежащей расшифровкой, а потом неизвестно какой «корректурой».
Как и в делах по «Хизб ут-Тахрир», где следствие предпочитает раз за разом обращаться к одним и тем же специалистам – либо из Казанского межрегионального центра экспертиз, либо из Центра лингвистических экспертиз и редактирования Уфимского педагогического университета, в делах по терроризму, как кажется, следствие идет примерно таким же путем. Мы уже обращали внимание на низкое профессиональное качество экспертизы Л. Платоновой из Калужского государственного университета, которая выполнила исследование по делу «Нового величия». 2 марта Калужский суд приговорил местного жителя Ивана Любшина к пяти годам колонии по статье 205.2 за оправдание терроризма за комментарий по поводу архангельского бомбиста. Экспертизу по делу выполнили филолог Лариса Игоревна Платонова и психолог Вероника Александровна Столярова. Надо сказать, что профессиональная квалификация Платоновой вызывала вопросы и у защиты в суде по делу «Нового величия».
Дело в том, что данным «Коммерсанта» от 29 августа 2019 года, Платонова, с ее слов, «работает преподавателем английского и немецкого языков с 1987 года», однако «квалификацию лингвиста получила в 2017 году, но «привлекалась к экспертизам с 2014-го». Непонятно, каким образом эксперт мог привлекаться к экспертизам до момента получения квалификации лингвиста. Показательно, следовательно, что реальный стаж, таким образом, исчисляется с 2017 г. и составляет около трех лет. Научные публикации, так же, как и научная степень – отсутствуют, тем не менее, ей поручается дело, результатом которого является осуждение за пропаганду терроризма. Рецензия члена Amicus Curiae Дм. Дубровского и психолога О. Боголюбовой сделала вывод о низком профессиональном качестве проделанной экспертной работы.
Прежде всего, следствию удалось странным образом скрестить диспозиции статей 205.2 (Оправдание терроризма), 280 (Призывы к экстремистской деятельности) и 282 (Возбуждение ненависти и вражды), поскольку вопросы следствия к экспертам были такие:
· Содержатся ли в представленных материалах психологические и лингвистические признаки оправдания каких-либо действий, направленных на полное или частичное уничтожение какой-либо этнической, социальной, расовой, национальной или религиозной группы?
· Содержатся ли в представленных материалах психологические и лингвистические признаки оправдания каких-либо действий (в том числе насильственных, разрушительных) против какой-либо группы, выделенной по национальному, религиозному, социальному и другим признакам, или против представителей такой группы?
Строго говоря, оправдание террористических действий, как представляется, вовсе не требует наличия в высказываниях некоторых групп, и, тем более, «признаков оправдания насильственных действий» против этих групп. Как представляется, тут следствие совершило странную операцию по объединению составов двух статей – 280 (Призывы к экстремистской деятельности» и 282 «Возбуждение вражды и розни» – с целью доказать наличие в тексте оправдания терроризма – то есть, состава 205.2 УК.
Для того, чтобы доказать это, экспертам пришлось посчитать офицеров ФСБ социальной группой, в отношении которой, по мнению экспертов, Михаил Жлобицкий совершил в Архангельске террористический акт. Такое предположение, как кажется, находится в противоречии с реально написанным И. Любшиным (мы не можем процитировать это в настоящем обзоре напрямую), поскольку в его комментарии архангельский подрывник просто назван «человеком недели». Из этого высказывания авторы вывели не только ФСБ как социальную группу, которая подверглась, с точки зрения эксперта, террористической атаке, но и «имплицитное» намерение этот террористический акт оправдать.
Однако наиболее серьезные сомнения вызывает уровень анализа, продемонстрированный экспертом-лингвистом. Без использования какого-либо метода, указанного в методическом обосновании, или методики, эксперт-лингвист утверждает, что «пользователь «Иван Любшин» имплицитно оправдывает поступок «17-летного Михаила»». Нигде в тексте не объясняется, каким образом автор пришел к такому выводу. В целом, термин «имплицитно» - то есть, неявно, указывает на отсутствие прямых призывов или указаний на наличие того или иного высказывания, которое можно увидеть невооруженным глазом. Отсюда возникает вопрос, насколько эта «неявность» скрыта от других пользователей, которые не являются экспертами.
Сами авторы экспертизы пишут на с.8: «восприятие, оценка и интерпретация информации, которая содержится в сообщении, а также ее понимание и осмысление во многом зависит от индивидуальных особенностей воспринимающего человека, его социальных установок, мировоззрения, ценностных ориентаций, присущих ему социальных стереотипов и убеждений, а также социально-когнитивного опыта индивида, то есть, наличия у него знаний, осведомленности об излагаемых в сообщении событиях». Другими словами, для того, чтобы считать, что высказывания пользователя «Иван Любшин» напрямую оправдывают терроризм, следовало бы доказать как раз наличие того диагностического комплекса, то есть, лингвистических признаков оправдания, которые рассмотрены в той самой методике, на которую ссылаются авторы экспертизы (ДК-4, по (Кукушкина, Сафонова, Секераж, 2014, с.70). Этого авторы экспертизы не сделали.
Показательно, что сведения по поводу того, что «поступок 17-летнего Михаила» являются «взрывом Архангельского УФСБ 31 октября», содержатся исключительно в рассуждениях эксперта-лингвиста. Этой информации нигде в тексте высказывания пользователя «Иван Любшин» нет. Другими словами, все остальное, что домысливает и дописывает автор при помощи нехитрого приема «имплицитного намерения», является исключительно домыслом автора экспертизы, никак не обоснованного материалами дела и, главное, проведенными исследованиями.
Таким образом, эксперт-лингвист не только повторяет свой прием наличия «имплицитного» высказывания там, где оно эксплицитно отсутствует, но и повторяет в целом довольно порочную традицию домысливания или додумывания за автора некоторых интенций и высказываний, которых в тексте нет. Другим примером выявления «имплицитного» высказывания является дело Екатерины Мурановой, в котором эксперт Ольга Гурина также обнаружила одобрение терроризма подобным же образом. Такие приемы не являются научными и были хорошоразобраны на примере экспертизы А.П. Коршикова в деле Егора Жукова филологами НИУ-ВШЭ.
Наконец, продолжается дело Юлии Цветковой, художницы и активистки из Хабаровска, обвиняемой как в «пропаганде нетрадиционных сексуальных отношений», так и в порнографии. По этому делу проведено две экспертизы. Первая проведена филологом-экспертом Дальневосточного отделения РАНХиГС Е.М. Крадожен-Мазуровой, которая отвечала на вопросы относительно наличия или отсутствия пропаганды в группе «Вконтакте». Надо сказать, что эксперту напрямую был задан вопрос «Размещена ли в группе «Вконтакте» информация, размещение которой нарушает Федеральный закон «О защите детей от информации?». Вопрос носит явно правовой характер и, очевидно, должен быть разрешен судом, а не экспертом. Анализируя содержание группы, описывающей проблемы нарушений прав подростков и педагогов ЛГБТ, эксперт напрямую утверждает, что поскольку группа «ориентирована на распространение информации о сообществе ЛГБТКИА», эта группа пропагандирует «нетрадиционные отношения», поскольку сама эксперт уже ранее определила пропаганду как любое распространение взглядов или учений. Обращает на себя внимание также и то, каким образом эксперт видит эпатаж в названии группы - «Тайная вечеря», - указывая на то, что это название устойчиво ассоциируется с последней трапезой Иисуса Христа с учениками.
По делу о демонстрации порнографии, под которой прокуратура понимает художественные изображения вагины, прокуратура обратилась к сотрудникам АНО «Приволжское областное бюро информационной аналитики и экспертиз». Эксперты указанного бюро – А.П. Карчевский, инженер по образованию, психиатр Н.Ю. Ярыгина, эксперт-киновед с образованием в области режиссуры А.Я. Антипенко и культуролог Р.В. Охлопков подготовили Заключение комплексной экспертизы от 31 января. Судя по дате начала работы, на всю экспертизу в 35 страниц текста экспертам понадобилось чуть более суток.
Видимо, скоростью исполнения заказа объясняется то, что литература по вопросу экспертизы порнографических изображений, которая указана в экспертизе, содержит положения и требования, напрямую противоречащие утверждением экспертизы. Так, в статье, посвященной актуальным проблемам специальных знаний при оценке материалов и предметов порнографического характера напрямую говорится, что «порнография - изображение половых отношений, в которых внимание потребителя (зрителя, слушателя или читателя) публично, жестко и намеренно фиксируется на половых органах персонажей, в том числе в момент совершения ими (или в отношении их) сексуальных действий в грубой, откровенной и натуралистичной форме (Иванова, Холопова, 2011). Эксперты же Приволжского областного бюро берут не это определение, а определение из Федерального закона «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию», который является правовым документом и определение которого не может использоваться в качестве стартового для научного исследования. Поскольку п.7 ст. 2 этого закона считает порнографическими материалами, наносящими вред здоровью и развитию детей, любое натуралистическое изображение половых органов, то эксперты, естественно, посчитали художественное изображение вагины порнографическим.
В то же время, другая статья – об экспертном сопровождении расследования преступлений по ст. 242 УК (Бугаев, 2010), на которую также ссылаются авторы экспертизы, утверждает необходимость проведения такой экспертизы только экспертами-искусствоведами, которыми все четверо экспертов Приволжского АНО не являются.
Таким образом, очередной раз мы можем наблюдать чрезвычайно низкий профессиональный уровень и откровенные подтасовки в экспертизе, которая касается «ЛГБТ-пропаганды» и «порнографии» применительно к изобразительному искусству.
------------------------------
Бугаев К.В. Экспертное сопровождение расследования преступлений, предусмотренных ст. 242 УК РФ Незаконное распространение порнографических материалов или предметов// Законодательство и практика, 2010, N 24 , С.28-32.
Иванова А.А., Холопова Е.Н. Актуальные проблемы использования специальных знаний при оценке материалов и предметов порнографического характера // Эксперт-криминалист, № 2011,
№ 2.
Кукушкина О. В., Сафонова Ю. А., Секераж Т. Н. Методика проведения судебной психолого-лингвистической экспертизы материалов по делам, связанным с противодействием экстремизму и терроризму. — ФБУ РФЦСЭ при Минюсте России Москва, 2014. — 98 с.
