30.06.2022 Специальная судебная экспертиза в мае-июне 2022 года
Резкое увеличение количества дел по «дискредитации армии» удивительным образом сочетается с почти полным отсутствием экспертизы по ним. Видимо, благодаря этому в протоколах по ст. 20.3.3 КоАП появились необычные для протоколов ссылки на научные работы. Так, в одном таком протоколе обсуждение того, что такое дискредитация армии, ведется на основе монографии Н.Б. Руженцевой «Дискредитирующие тактики и приемы в российском политическом дискурсе» (Екатеринбург, 2004). Следователь после вполне обычного перечисления законов неожиданно обращается к пониманию дискредитации в научном труде, и старательно переписывает термины, далекие от его профессиональной квалификации, например «эксплицитное обоснование протестной позиции», «коммуникативная стратегия как способ реализации замысла», а также перечисление «тактик дискредитации». Среди этих «тактик» следователь обращается к таким, как «бездоказательное умаление авторитета и наклеивание ярлыков», явно игнорируя очевидную неопределенность и оценочность этих категорий. Таким образом, похоже, что в ситуации отсутствия специалиста следователи и дознаватели вынуждены вставлять какое-то «научное» обоснование в текст протокола, видимо, считая, что «специальные познания» в области лингвистики все-таки необходимы для должного представления правонарушения в суде.
Впрочем, в уголовных делах, разумеется, экспертизы продолжают оставаться востребованными. Так, в деле Саши Скочиленко, петербуржской художницы, которую обвиняют в «фейках» о действиях российской армии (ст. 207.3 УК), была проведена независимая экспертиза экспертками Института лингвистических исследований и Института русской литературы. Экспертки – одна предпочла остаться анонимной, вторая – сотрудница Института лингвистических исследований Маргарита Спиричева – ответили на вопросы, которые следствие отправило в Центр экспертиз СПбГУ.
Лингвистки анализировали высказывания в виде ценников, которые были размешены в магазине Пятерочка. Следствие поставило перед Центром экспертиз семь вопросов. В частности, от эксперта СПбГУ требовалось ответить, есть ли в текстах ценников «информация о деятельности ВС РФ», и содержится ли она в «форме утверждения о фактах». В то же время эксперту было предложено оценить, есть ли в текстах «психологические и лингвистические признаки дискредитации использования ВС РФ…». Наконец, эксперт должен был исследовать эти высказывания на предмет наличия в них «признаков и мотивов» политической, национальной, социальной религиозной ненависти и вражды и, наконец, в целом определить «коммуникативную цель текста».
Сами тексты, которые были оформлены как ценники, являются краткими фактами из событий войны в Украине, призывы ее остановить, утверждения о лживости пропаганды.
Отвечая на вопрос о наличии в высказываниях «фактов», лингвистки исходили из различия утверждения о фактах, которые могут быть истинными и ложными, и оценочных высказываниях, которые не могут быть определены в категориях истинности. Обращаясь к высказываниям, в которых напрямую упоминается война, экспертки применяют схему, почерпнутую из логики, а именно: если высказывание содержит ложную пресуппозицию, то само высказывание, построенное на его основе, не может быть ни истинным, ни ложным. Следуя официальной позиции, Россия не нападала на Украину и войны нет, а есть «специальная военная операция». Следовательно, высказывания, построенные на пресуппозиции «это война», не могут быть в рамках такой логики ни ложными, ни истинными. Надо отметить, что, прежде всего, далеко не все лингвисты будут готовы согласиться с такой трактовкой: возможно также заключение, что то, что построено на ложной пресуппозиции, также является ложным. Наконец, трудно представить себе судью, который был бы в состоянии оценить предложенный в защиту Скочиленко аргумент, особенно учитывая обвинительный характер процесса и видимую простоту поставленной задачи – как мы уже показывали в прошлом обзоре – сравнить высказывания с «официальной позицией Министерства обороны».
Важным в этой неофициальной экспертизе было замечание о коммуникативной функции самих этикеток в магазине. Используя теорию речевых актов, Маргарита Спиричева указывает на важную характеристику любого высказывания в рамках этой теории – успешность коммуникации. В рамках такого подхода, указывает экспертка, важно оценить, насколько призыв «остановить войну» вообще может быть успешен в ситуации, когда посетитель ищет стоимость конкретного продукта в магазине и находит высказывания, цитированные выше. Другими словами, в этой ситуации успешность такого коммуникативного акта сомнительна. Причина, по заключению лингвистки, заключается в том, что целями этих высказываний не являются информирование или призывы. В этом случае целью высказываний является обратить на них внимание, заставить задуматься, для чего используется эффект неожиданности, есть такой эффект, который обычно используется в произведениях искусства.
По сути, неофициальная экспертиза предлагает вывести такие высказывания за пределы формальных актов коммуникации и «читать» их как произведение искусства, не рассчитанные на дословное понимание. Правда, следует отметить, что, как правило, российские суды не воспринимают такого рода аргументы, отказываясь учитывать особую прагматику художественных текстов в своих приговорах.
Amicus Curiae будет следить за развитием этого дела.
Преследование блогера В.В. Казакова из небольшого города Новоуральска за антивоенные посты в его блоге привели к возбуждению дела по ст. 20.3.3 КоАП и проведению лингвистической экспертизы по нему. В посте под названием «Мыслекриминал. История с фотографией», размещенный в блоге (пост в настоящее время недоступен), Казаков рассказывал о своем аресте на 9 суток за фотографии с плакатом, выражающем «…нашу поддержку украинцев, сражающихся за освобождение родной земли от российских оккупантов». Автор в тексте также описывает свое пребывание в ИВС как время, когда «главное радио страны, не умолкая,…вливало в наши уши потоки совершенно безумных доз человеконенавистничества: "украинцы – враги русских", "99% населения Восточной Украины составляют русские", "Украина – это наш европейский ИГИЛ" и так дальше».
Экспертиза этого поста была проведена криминалистом экспертного подразделения УФСБ России по Свердловской области Светланой Анатольевной Мочаловой (образование – высшее филологическое, экспертная специальность – лингвистические экспертной работы – 7 лет, занимаемая должность – старший эксперт). Amicus Curiae она известна своей предвзятой экспертизой по делу Любови Кудряшовой, в которой все политические инвективы радикального политика были понимаемы филологом как ««формирование негативного образа группы «государственная власть» и «правоохранительные органы»». В этой экспертизе С.А. Мочалова опиралась на термин «манипуляции», сутью которых в деле Кудряшовой было, по мнению экспертки, «представление власти как опасного врага, представляющего опасность для населения страны».
На таких же сомнительных в научном смысле основаниях построена и ее экспертиза в данном случае.
Перед эксперткой следствием был поставлен вопрос, имеется ли в предоставленных материалах «….информация, направленная на дискредитацию использования 
Вооруженных Сил Российской Федерации в целях защиты интересов Российской Федерации и ее граждан, поддержания международного мира и безопасности? Если такая информация содержится, то какими языковыми средствами она выражена?» Филолог перечисляет целый ряд методов, которые были использованы для анализа текста, среди которых особо обращает на себя внимание два: «…метод психолингвистического анализа для выявления манипулятивных стратегии и тактик, применяемых автором с целью речевого воздействия на адресата для принятия им авторских целеустановок», и уже знакомый нам по экпертизе Кудряшовой «…прием трансформации (перефразирования) как основа смыслового анализа текста, направленного на выяснения (так в тексте) его смысловой структуры, анализ которой позволяет выявить логику авторского рассуждения и намерения автора текста».
Прежде всего, следует отметить, что отсутствие у автора экспертизы психологического образования делает использование данного метода выходом за пределы профессиональной компетенции. Впрочем, и само по себе использование в исследовании приема поиска «манипулятивных тактик», как показывает опыт Amicus Curiae, оставляет большой простор для манипуляций именно у эксперта. Однако основной, как представляется, проблемой является использование «приема трансформации», предположительно, почерпнутого из закрытых методик ФСБ, на которые ссылается экспертка и которые засекречены как «материалы для служебного пользования».
Тем не менее, со ссылкой на такую методику экспертка приводит определение, что такое дискредитация, каковы речевые стратегии дискредитации. Согласно С. Мочаловой, «дискредитация – это комплекс речевых действий, тактик, мероприятий, целью которых является уничижение, ослабление авторитета, имиджа; подрыв доверия. Со ссылкой на методичку ФСБ С. Мочалова приводит две разные речевые тактики:
- «….отрицательной оценки качеств объекта или обобщенной оценки объекта (состоит в умалении достоинства адресата, его оскорблении, осмеянии, для этой цели избираются исключительно негативные, конфликтные речевые действия – оскорбления, издевка, насмешка и пр.);
- отрицательной оценки действий (направлена на то, чтобы подчеркнуть ответственность объекта за порицаемое действие на основании собственных представлений коммуниканта о норме, морально-этических установках и пр., для реализации этих тактик избираются такие речевые действия, как упрек, обвинение, осуждение, порицание и др.)…».
Далее экспертка – напомню, филолог по образованию – обращается к специфике доверия как социальной категории, описывая три возможных социологических измерения доверия, в частности, утверждая, что наиболее важным является … доверие военных обществу, поскольку, по этой логике, только доверяя обществу, военные могут хорошо его защищать. Исследование этого отрывка показывает прямой плагиат из статьи сотрудника Военного университета М. Барановского (ссылка на этот источник в тексте экспертизы отсутствует).
Начиная исследование, экспертка делает наиболее важное замечание: « …при проведении исследования и ответа на поставленные вопросы специалист
будет исходить из презумпции, что Вооруженные Силы Российской Федерации используются на территории другого государств в целях защиты интересов Российской Федерации и ее граждан, а также в целях поддержания международного мира и безопасности». В результате «контекстуального анализа» экспертка находит в тексте использование тактики «…обвинения, нагнетания отрицательного, например, нанизывание от
рицательных фактов или последствий» («российские оккупанты»), а также тактику «..навешивания ярлыков, умаляющих сравнений» («агонизирующая власть»). Никакие другие методы или приемы анализа не упоминаются, сама «аналитическая часть» экспертизы занимает полторы страницы из семнадцати, которые в целом занимает экспертиза.
Таким образом, филолог предсказуемо находит в исследованных материалах «дискредитацию» и в целом подтверждает уже сделанный нами вывод о том, что эксперты все больше превращаются в военных цензоров, задача которых – сравнить высказывания с официальной позицией Министерства обороны.
