25.02.2024 Специальная судебная экспертиза в ноябре-декабре 2023
Предыдущая экспертиза по делу Евгении Беркович и Светланы Петрийчук, которые обвиняются в пропаганде терроризма в спектакле «Финист Ясный Сокол», посвященном женщинам, осужденным за связи с террористами, называлась «комплексная деструктологическая» и была выполнена «деструктологом» Романом Силантьевым, лингвистом Галиной Хизриевой и психологом Еленой Замышевской. Эта экспертиза была уже в основной части опубликована и прокомментирована.
Выводы экспертизы содержали утверждения о пропаганде в тексте пьесы не только радикального исламизма, но и «радикального феминизма». С этой целью, как утверждают авторы «деструктологической экспертизы», «…автор пьесы вводит литературные приемы романтизации, оправдания, героизации террористов, а также несгибаемости и верности их подруг в борьбе против униженности, с одной стороны, российских мусульман, а с другой стороны показывает русских женщин как таковых, которых унижают и обманывают невоспитанные русские мужчины».
Более того, обнаруженная авторами экспертизы «пропаганда» утверждает, что от имени героини пьесы в эмоциональном, привлекательном ключе оценивается деятельность ИГИЛ. В частности, «демонстрируется террористическая романтика, страстная любовь к террористу, его мужеству, и т.д.» Авторы экспертизы делают вывод, что «закрепление за этой идеологией образа позитивной, полезной, достойной подражания может побудить отдельных лиц к действиям, направленным на дестабилизацию органов власти»
Возмущение откровенно антинаучным характером этой экспертизы было отмечено не только письмом протеста российских ученых, но и даже официальным комментарием Российского федерального центра судебной экспертизы (РФЦСЭ), который в письме адвокату обвиняемых обратил внимание, что подобные экспертизы – «комплексные деструктологические» – не упоминаются в официальных документах по причине отсутствия в них научной обоснованности.
В результате следствие было вынуждено назначить новую экспертизу, которая была проведена филологом Светланой Мочаловой, старшим экспертом Экспертного подразделения УФСБ по Свердловской области. В декабре 2023 года и эта экспертиза была частично опубликована.
Особенностью работы экспертов этих подразделений является использование засекреченных методик лингвистического анализа, содержание и структура которых неизвестна; они недоступны ни исследователям, ни адвокатам, поскольку они имеют гриф «для судебного пользования». Само по себе это делает их исследования, с точки зрения международных стандартов судебной экспертизы, неприемлемыми, поскольку невозможно проверить, какие использовались методики и корректно ли они использованы.
Сама же Мочалова довольно давно известна адвокатам, правозащитникам и исследователям судебной экспертизы как автор предвзятых экспертиз, которые предъявляются правоохранительными органами для подтверждения неправомерных обвинений. В 2010 г. она обнаружила «…высказывания, призывающие к социальной розни и насильственному изменению основ конституционного строя и целостности РФ» в исследовании по делу преподавателя Тюменского госуниверситета Андрея Кутузова. Ее же заключение легло в основу обвинения против Эльвиры Султанахметовой, приговоренной в 2012 г. в общественным работам за призыв не отмечать Новый год. Ее экспертиза также фигурирует в деле против Екатерины Вылегжаниновой, осужденной за несколько «проукраинских» репостов в сети «ВКонтакте» в 2016 г.
В деле Любови Кудряшовой из «Движения граждан СССР» Мочаловой были использованы несуществующие методы лингвистического анализа, в частности, «…прием трансформации (перефразирования) как основа смыслового анализа текста, направленного на выяснения его смысловой структуры». Используя такой откровенно спекулятивный метод, экспертка обнаружила в высказываниях Кудряшовой «формирование негативного образа группы «государственная власть» и «правоохранительные органы»». Такой же вывод был ею сделан в экспертизе по делу оппозиционного блогера из Новоуральска. По мнению Мочаловой, критика В. Путина является примером описания «…власти как опасного врага, представляющего опасность для населения страны».
Заключения Мочаловой уже были предметом критического рассмотрения ведущих экспертов-филологов. Так, в рецензии на Заключение С. Мочаловой по предполагаемому наличию экстремизма в текстах Свидетелей Иеговы в 2015 году д.ф.н. А.Н. Баранов, завотделом экспериментальной лексикографии Института русского языка РАН, отмечал ряд существенных проблем как по форме рецензируемого заключения, так и по содержанию. Особо один из ведущих экспертов Российской федерации в области судебной лингвистической экспертизы обращал внимание на то, то в Заключении «игнорируется стилистическая специфика исследуемых текстов…», которые «некорректно квалифицируются как примеры публицистического стиля речи».
Собственно, таким же образом экспертка Мочалова поступает и в данном случае. Ее экспертиза основывается на тех же неизвестных и потому непроверямых методиках ФСБ, а выводы – на прямом игнорировании жанрового отличия исследуемого текста пьесы от политической публицистики. Показательно, что сама авторка в первой части экспертизы указывает, что речь идет о «собирательном образе», что текст структурно построен по принципам «волшебной сказки» и содержит много отсылок к ней. В дальнейшем, впрочем, экспертка просто игнорирует эту часть собственного заключения; ее основным методом продолжает оставаться «перефраз высказываний», под которым понимается, собственно, не только игнорирование художественной природы анализируемого текста, но и откровенные натяжки и домысливания, которые в данном тексте заменяет анализ. Так, критика насилия и мизогинии, с которой сталкиваются девушки в России, у экспертки становится доказательством «…героизации боевиков через контрастивные оценки русских мужчин». В частности, таким «оправданием» является высказывание героини пьесы Марьюшки, что, мол, дома «не мужики, а перекати-поле», а «Финист – мужской идеал… образ сильного, бесстрашного мужчины, готового убивать и умирать ради своих идеалов».
С точки зрения Мочаловой, использование художественного приема «собирательного образа» девушки, значимого для потенциальной аудитории, является залогом «успешности речевого акта оправдания террористической деятельности». Собственно, использование художественного приема доказывает художественную природу текста, в котором действуют не реальные, а вымышленные герои, и все их высказывания должны пониматься через призму прагматики художественного текста. Мочалова прямо игнорирует этот факт, и использование художественного приема «собирательного образа», согласно ее выводу, усиливает «пропаганду терроризма». Так вполне можно осудить Пушкина или Куприна за антисемитизм, а Достоевского – за пропаганду убийства старушек.
В то же время, Диссернет обнаружил в опубликованной части экспертизы некорректные заимствования из статьи, ссылок на которую в экспертизе нет: Кочнев А.В. Образ женщины и ее роль в религиозном исламском терроризма на территории Российской Федерации (2000-по наст. время) // История и современное мировоззрение, 2020, №4. Из данной работы в тексте экспертизы использованы два больших параграфа, в частности, рассуждения о «шариатском браке» как о союзе между «боевиком и потенциальной террористкой». Таким образом, эта экспертиза является примером не только вольного обращения с методиками исследования, но и с чужими текстами.
В заключении экспертизы Мочалова делает те же, по сути, выводы, что и экспертиза «деструктологов», подтверждая все положения обвинения о наличии в тексте «пропаганды терроризма», за исключением утверждений о пропаганде еще и «радикального феминизма».
В конце года Amicus Curiae получил доступ к другой экспертизе, которая была проведена еще 27 января 2023 г. в фоноскопической лаборатории ЭКЦ МВД по Томской области по делу местной жительницы Анны Чагиной, обвиняемой в «дискредитации действий ВС РФ» по ч. 1 ст. 280.3 УК РФ. В рамках данного дела проводилось исследование ряда постов и репостов Чагиной во «ВКонтакте». Показательно, что все эти тексты не были написаны Чагиной: это были репосты философа Николая Карпицкого, бывшего профессора Югорского государственного университета в Ханты-Мансийске, который преподает в Украине и пишет дневник о событиях в прифронтовой зоне.
Следствие задало сотрудникам лаборатории вопрос, есть ли в предоставленных для исследования постах «…высказывания, в которых действия Вооружённых Сил Российской Федерации (российских военных), осуществляемые на территории Украины, негативно оцениваются как преступные, захватнические, связанные с убийством мирных граждан, разрушением гражданской инфраструктуры».
Экспертка – филолог, кандидат филологических наук К.С. Кочергина, со стажем работы в два года, использовала для ответа на этот вопрос Методику ЭКЦ МВД, а также методическое письмо «Об особенностях назначения и проведения лингвистических экспертиз (исследований) материалов, связанных с распространением заведомо ложной информации в отношении Вооруженных Сил Российской Федерации и дискредитацией их действий, а также призывами к введению мер ограничительного характера [речь идет, очевидно, о санкциях] в отношении Российской Федерации и ее граждан (исх. 1/3201 от 30.03.2022).
В самих постах, как формулирует это К. Кочергина, речь идет о
«- группах лиц «российские военные» и/или «их командование», а также лицах-представителях данных групп лиц;
- их действиях, местом которых является Украина;
- их негативной оценке (как объектов данной негативной оценки данных действий как преступных, захватнических, фашистских, связанных с убийством мирных граждан, разрушением гражданской инфраструктуры… при помощи языковых средств»;
- обосновании данной негативной оценки при помощи приведения доводов (аргументов)».
В этом перечислении обращает на себя внимание то, каким именно способом указания на действия Вооруженных сил становятся действиями группы «российские военные», а указания на какие-либо действия конкретных военных, в частности, «руководства ВС РФ», становятся «негативной оценкой деятельности ВС РФ».
Для исследования текстов экспертка выбрала следующие методы:
«- перцептивно-лингвистические методы: ознакомительное чтение текста;
- лингвистические методы: функционально-стилистический анализ, анализ структурной организации текста, анализ пропозиций (логико-грамматический анализ) анализ коммуникативной организации текста, компонентный анализ, дефиниционный анализ, концептуальный анализ, семантико-семантический и лексико-семантический анализы, лингвостилистический анализ, функционально-прагматический анализ, грамматический анализ, а также риторический анализ;
- общенаучные методы: интерпретация и обобщение, гипотетико-дедуктивный метод».
Само перечисление якобы использование методов, кажется, является, с одной стороны, списком практически всех возможных методов исследования текстов, списанных из методички, с другой, как это часто бывает в такого рода экспертизах, ни один из этих методов в дальнейшем не используется в тексте. В то же время, кое-что из перечисленного, очевидно, просто не является методом научного анализа: чтение текстов – это способ получения информации, в то время как то, что экспертка называет «общенаучными методами», является аналитическими процедурами, которые вовсе не являются «общенаучными».
Основной задачей экспертки в этой части экспертизы является создание логической связи между действиями ВС РФ и «действиями социальной группы «российские военные» как синонимов. Ксения Кочергина делает это следующим образом: она уверяет, что в слове «армия» и «войско» содержатся «…семы, которые указывают на обозначение при помощи них группы лиц «военные»», а также содержат семы, которые «указывают на вхождение в данную группу лиц таких подгрупп лиц, как «военные из сухопутных войск», «военные из морских войск», «военные из воздушных войск»». Таким путем, К. Кочергина устанавливает тождество между описанием и критикой действий Вооруженных Сил и действиями военных различных подразделений как «групп военных».
В дальнейшем каждый раз экспертка пользуется этой подменой только для того, чтобы констатировать очевидное – что в спорных текстах идет речь о военной операции, в которой Россия осуществляет насильственные действия по отношению к Украине, и это для экспертки синонимично «негативным высказываниям» относительно действий группы лиц «российские военные». Как мы уже неоднократно обращали внимание, в отсутствие реальной экспертной задачи по выявлению неких «скрытых смыслов» работой филолога становится пересказ очевидного содержания высказываний с привлечением словаря русского языка.
В результате несколько постов с описаниями военных действий, того, как российская армия так или иначе атакует украинские города, в изложении экспертки становятся доказательством «наличия негативной оценки» действий группы «российские военные». Последовательность «анализа» такова: сперва некоторый текст интерпретируется как «сообщение о действиях группы лиц «российские военные»». Затем утверждается, что «эти действия оцениваются негативно». Наконец, «обоснованием негативной оценки» действий становятся сведения о том, что в результате действий гибнут люди и разрушается гражданская инфраструктура.
Особо обращает на себя внимание вывод К. Кочергиной о том, что в текстах есть и «косвенно выраженная негативная оценка действий Президента РФ». Она доказывается наличием в тексте «вывода о том, что результатом [его] деятельности является продолжение совершения данной группой лиц «российские военные» негативно оцениваемых действий на территории Украины».
На основании этой экспертизы суд оштрафовал музыкантку Чагину на 100 тыс рублей по ч.1 ст. 280.3 (повторная дискредитация российской армии) и на года запретил ей размещать информацию в Интернете, что можно считать сравнительно мягким приговором на фоне других приговоров по этой статье.
Другая известная экспертка, Ольга Якоцуц, известная по описанным нами судебным экспертизам в отношении хакасской активистки Лидии Баиновой, а также псковской журналистки Светланы Прокопьевой, в которых нами отмечался высокий уровень непрофессионализма и предвзятости, подготовила психолого-лингвистическую экспертизу, ставшей доступной Amicus Curiae недавно, по делу редактора издания «Новый фокус» Михаила Афанасьева. За статью, в которой он рассказывал об отказе хакасских омоновцев воевать в Украине Афанасьев был осужден в июле 2023 г. на 5.5 лет лишения свободы по статье 207.3 (распространение «фейков» о российской армии») с дополнением «с использованием служебного положения»
Экспертке О. Якоцуц были заданы вопросы о том, какова «специфическая направленность статьи М. Афанасьева «Отказники», а также имеется ли в этой статье «…информация, направленная на доведение сведений о неподготовленности сил и средств, используемых в проведении специальной военной операции, а также отсутствии скоординированности ВС РФ и недостижении целей поставленных при организации и проведении специальной военной операции».
Надо обратить внимание, что экспертке задаются вопросы, которые либо касаются каких-то фактов, либо их оценки автором спорного текста; и то, и другое не может являться предметом исследования. В то же время, формулировка вопросов является фактически подсказкой, что именно экспертка должна искать и предсказуемо найти в спорном тексте.
Для проведения единолично «комплексной психолого-лингвистической экспертизы» психолог О. Якоцуц использовала следующие методы:
- психологический анализ воздействующей силы содержания и направленности содержания материалов;
- интенциональный (мотивационно-целевой) анализ комментариев – для исследования коммуникативных намерений содержания материалов.
- метод аудиального анализа, согласно тексту экспертизы, «использовался для проверки дословного содержания аудио- и видеоматериалов».
Стоит обратить внимание, что заявленные методы никак не соответствуют задаче «поиска информации», поставленной следствием: они сформулированы как методы для поиска результатов воздействия текста, что само по себе является сомнительным с точки зрения исследования речи как таковой. Не менее сомнителен и «интенциональный анализ комментариев», то есть текстов, не связанных с обсуждаемым спорным текстом напрямую. Наконец, исследование касалось письменного текста, и совсем непонятно, какое отношение к этому имеет исследование видео- и аудиоматериалов.
Анализом экспертка называет разделение структуры повествования по следующим категориям: «средства выражения», «лексическая форма», «грамматическая форма», и, наконец, «форма выражения». Показательно, что в последней части О. Якоцуц несколько раз повторяет, что исследуемый текст выражает «мнение автора» и состоит из «предположений». При этом основание самого текста – рассказ одиннадцати омоновцев из Хакассии, уволенных за отказ воевать, – она обозначает как «сведения, полученные из независимых источников». Суммируя описание текста, она называет текст в целом «информационно-критической авторской оценкой произошедших событий», с чем трудно не согласиться.
В психологической части исследования внимание обращает вывод относительно смысла фотографии в контексте журналистского материала. Обычные для любого журналистского текста иллюстрации авторка экспертизы называет «способом психологического воздействия на читателя», очевидно, придавая этому действию негативный оттенок.
В результате исследования содержания текста экспертка находит, что обвинение руководства МВД в «преступной халатности» в планировании и проведении боевых действий, а также упоминание пьянства командиров и плохих условий проживания, общая критика действий МВД являются «умалением чести и достоинства командного и боевого состава Росгвардии и Вооруженных Сил РФ». Фотография же разгромленной колонны ОМОН под Киевом является «психологическим фактором подтверждения катастрофы…», что «способствует негативным, враждебным установкам в отношении командования Росгвардии и ВС РФ, подрывает его авторитет в глазах читателя».
Нетрудно заметить, что никакого научного метода анализа, таким образом, в тексте О. Якоцуц нет. В тексте экспертизы есть корректная оценка сообщения Афанасьева – как личного критического мнения – о разгроме колонны хакасского ОМОН под Киевом и предшествующих этому событиях, которое каким-то образом становится текстом, подрывающим репутацию Вооруженных сил и Росгвардии. Основанием такой интерпретации является то, что эта критика сопровождается осуждением их неверных действий, плохого планирования и, в целом, управления действиями конкретного подразделения Росгвардии.
Наиболее близким аналогом такого понимания критики как «подрыва репутации», очевидно, являются дела по защите чести и достоинства, в рамках которых многократно обсуждался вопрос о том, может ли критика вообще рассматриваться как «подрыв репутации». С другой стороны, очевидно, что статья УК о «фейках» вообще не может быть основана на критике действий командования, особенно в ситуации, когда, собственно, само событие (разгром колонны) является фактом, который следствие не оспаривало.
Таким образом, перед нами очередной образец карательной экспертизы в рамках введенной в России военной цензуры; особенность этого дела в том, что, в отличие от других дел подобного рода, журналист наказан серьезным сроком не за рассказы о преступлениях российской армии в Украине, а за критическую заметку о гибели бойцов Хакасского ОМОНа.
